top of page

Осторожно! Ювенальная юстиция в Италии

Для того,чтобы итальянские  государство отобрало ребенка у родителей, достаточно один раз нарушить итальянское ювенальное законодательство.

Оно коренным образом отличается от законодательства стран бывшего СССР.

Жить в Италии. Вид на жительство. ВНЖ

Автор этой статьи - Elena Biltchinskaia. Вот как она сама описывает свою биографию:

Родилась еще при Сталине. От тех времен осталась фотография в семейном альбоме, где мальчики-зайчики и девочки-елочки танцуют под его ласково улыбающимся портретом.

Закончила десять классов советской школы, в девятом и десятом училась на вечерних курсах французского языка, потом пыталась, но не сумела поступить на романо-германское отделение МГУ. Год проработала переводчиком во Всероссийском НИИ ветеринарной санитарии, поступила в московский Инъяз (теперь МГЛУ), отработала по распределению два года в Алжире, вышла замуж за итальянца.

В Италии после 38 лет работы переводчиком вышла на пенсию. До этого десять лет была волонтером на телефоне доверия "Progetto Itaca" - организации, которая помогает людям, страдающим депрессией, приступами тревоги и паники и нарушениями пищевого поведения.

В 2013 году крестилась, взяв имя Апполинария, и стала прихожанкой русской православной церкви Святителя Амвросия Медиоланского в Милане, где вдруг обнаружила, что знаю немало полезного для людей, еще не имеющих опыта жизни в Италии.

Чтобы не объяснять всем по многу раз одно и тоже, стала писать эти тексты.

Итальянское государство ставит интересы ребенка выше интересов взрослого. Семейное насилие в отношении ребенка, как и любого члена семьи карается уголовно.

Все изложенное далее основано на моем опыте работы переводчиком и культурным посредником, на публикациях в итальянских газетах, на передачах итальянского телевидения, а также на общении с русскоязычными родителями, у которых отобрали детей. (На первый взгляд может показаться, что этот текст крамольный, но для итальянца, который смотрит итальянское телевидение и читает итальянские газеты, в нем нет ничего нового. Достаточно набрать в Гугле или в Ютубе слова “abusi dei servizi sociali” или «abusi degli assistenti sociali» и появится множество линков).

 

 

Как вы можете увидеть из прилагаемой УВЕДОМИТЕЛЬНОЙ КАРТОЧКИ, переведенной мной с итальянского языка, подать заявление против родителей, обвинив их в плохом обращении с ребенком, может любое лицо, даже консьерж, даже сосед по лестничной площадке. (Кто угодно может написать в заявление о том, что в такой-то семье ребенок подвергается насилию. Сначала ребенка тут же срочно заберут у родителей, а потом будут долго разбираться, правда ли все это).

Жить в Италии. Вид на жительство. ВНЖ

Если вас вызывает на беседу воспитатель детского сада или учитель в школе, обязательно приходите сразу же и не пропускайте назначенных встреч, отпрашивайтесь с работы, но идите! Если они заставят Вас долго ждать или будут неуважительно обращаться с Вами, не протестуйте, лучше начните рассматривать возможность перевода ребенка в другую школу. Будьте особенно осторожны со школьными психологами, они должны доказать, что не зря просиживают штаны на работе и нередко спрашивают у детей, бьют ли их дома. Они имеют право задавать такие вопросы.

 

Ни с кем из них не спорьте, что бы они ни говорили.

Как Вы увидите из прилагаемого в конце этой заметки интервью бывшего судьи, попытавшегося бороться со злоупотреблениями, социальные работники и судьи нередко имеют долю в частных учреждениях, куда помещают изъятых из семьи детей, и им выгодно, чтобы детей там было как можно больше. Об этом пишут важнейшие итальянские газеты, об этом говорит телевидение.  http://www.repubblica.it/cronaca/2011/04/29/news/inchiesta_italiana-15507476/

В Италии не менее 50 тысяч детей изъято из семей. Во Франции с таким же населением таких детей всего лишь 7.000. Учреждения, в которых содержатся эти дети, получают от Государства 1,5 миллиарда в год.

 

Если у вас есть дети, хорошенько подумайте прежде, чем обращаться за помощью к соцработникам (assistenti sociali). Если у вас нет работы, денег, крыши над головой, или квартира маленькая, сырая, то Вам не дадут ни работы, ни денег, ни квартиры, но могут отобрать детей.

Еще четверть века тому назад муниципальный психолог, работавшей с моей подругой, у которой хотели отобрать детей, обвинив ее в том, что она много лет терпела издевательства мужа (хотя она сама и заявила на него карабинерам), однажды неожиданно признался, что если ребенок попал в эту систему, они его ни за что не выпустят. (На этом зарабатывает масса людей, это огромный бизнес). Моя подруга спасла детей, обратившись к знаменитому платному психологу, которая написала в своем отчете, что детей у нее ни в коем случае нельзя отбирать, что она очень хорошая мать, единственная их опора. (Получив этот отчет муниципальный психолог с досадой сказал: «Синьора, Вам очень повезло»).

 

Если женщину избил отец ее ребенка и предполагается, что она полностью не выздоровеет раньше 20 дней, то на этого человека заводится уголовное дело без согласия и даже против согласия жертвы. Если прогноз выздоровления меньше 20 дней, то женщину пытаются уговорить написать заявление, на основании которого начнется уголовный процесс. Часто избитая женщина попадает в Центр борьбы в насилием, где ее уговаривают написать заявление, объясняя, что ее с детьми поместят в «Семейный дом», где им всем будет очень хорошо и максимум через три месяца они оттуда выйдут (это заведомая ложь. Мало кто выходит из таких заведений раньше, чем через два года). Женщина с детьми попадает в Семейный дом, где ее судьба и судьба ее детей будет полностью зависеть от воли воспитателей и социальных работников. Эти учреждения находятся в ведении муниципалитетов, там дети с матерью будут жить в комнате, будут есть еду, которую кухарки готовят на всех и будут обязаны соблюдать жесткие правила, прописанные в регламенте.

Примерно через месяц Суд по делам несовершеннолетних принимает Постановление, на основании которого дети считаются “принадлежащими” Муниципалитету и мать теряет какие бы то ни было права на детей. Она может уйти из Комуниты, но детей должна там оставить, иначе их  у нее отберут. Обычно ее обвиняют в том, что она плохая мать, потому что ее дети долго страдали в семье в атмосфере насилия и она их не защитила. Чтобы оценить ее родительские качества, женщину обяжут проходить множество психологических и психиатрических тестов и собеседований. Поскольку собеседования назначаются примерно раз в месяц, на то, чтобы разобраться в личности этой женщины, властям понадобится около двух лет. Отдельно проводятся собеседования с детьми. В Комуните за матерью с детьми будут наблюдать воспитатели, периодически отправляющие отчеты в суд по делам несовершеннолетних. Если мать не соблюдает жесткие правила этого учреждения, конфликтует с воспитателями, на что-то жалуется, плачет, сердится, протестует, ее сочтут плохой матерью и она может потерять детей. (Требования в этих заведениях очень странные: мать ни в коем случае не должна плакать в присутствии детей, воспитатели могут  кричать на мать при детях, она должна терпеть, но дети, видя это, теряют уважение к матери. Более подробное описание жизни в Комуните приводится в конце этого текста).  

Жить в Италии. Вид на жительство. ВНЖ

Италия - страна мечты для многих. Но, осторожнее с мечтами! Изучите сначала местные законы

Тем временем для мужчины, избившего или покалечившего женщину, начинается прекрасная жизнь. Он остается в своей квартире и освобождается от каких бы то ни было выплат в пользу детей, поскольку считается, что детей содержит Муниципалитет. Он может обвинять женщину в алкоголизме, и ему поверят. («Русские много пьют»). Зачастую Комунита делает все возможное, чтобы задержать на как можно больший срок мать и детей. На каждого человека они получают от Муниципалитета примерно 70 евро в день. За два с половиной года на одну мою знакомую с Украины и ее троих детей было потрачено около 500.000 евро.

Если в Комуните женщина становится жертвой злоупотреблений, она не может защититься: в Италии множество организаций получают деньги от государства на защиту женщин – жертв домашнего насилия, но нет ни одной организации, которая защищала бы женщин от злоупотреблений соцработников и воспитателей.

           

УВЕДОМИТЕЛЬНАЯ КАРТОЧКА, НАПРАВЛЯЕМАЯ ПРОКУРОРУ РЕСПУБЛИКИ (перевод с итальянского мой, курсив тоже)

 

Уведомление получено от: (то есть все нижеперечисленные организации и частные лица могут направить информацию, касающуюся плохого обращения с несовершеннолетним)

Государственных или муниципальных служб

Карабинеров

Социальных служб

Больниц

Школ  (Любой школьный работник!)

Общин

Муниципалитета (мэрии)

Частного лица (Любого частного лица. Соседа по лестничной клетке…).

На основании медицинской справки

Суда по делам несовершеннолетних

ASL (Местного медицинского управления) 

Уголовного суда

Прокуратуры Республики

Муниципальной полиции

114 (скорой помощи)

Обычного суда

 

КОНФЛИКТЫ МЕЖДУ РОДИТЕЛЯМИ

Первый случай

Многократное повторяющиеся случаи

Отказ от иска (Я так понимаю, когда мать не хочет подавать в суд на отца детей)

Намерение развестись (Достаточно намерения развестись?)

 

СЕМЕЙНАЯ ССОРА

В первый раз                        Повторяющаяся

Словесное насилие

Физическое насилие

Сексуальное насилие

С использованием оружия/предмета, служащего оружием

В присутствии несовершеннолетнего (родители не должны ругаться друг с другом в присутствии детей)

 

КАСАЕТСЯ

Злоупотребления в отношении несовершеннолетнего

Жестокого обращения с несовершеннолетним

Серьезного пренебрежения родительскими обязанностями

Побегов    из дома/из специнтерната        редкие                        повторяющееся

Плохой успеваемости в школе

Оставления ребенка (По итальянским законам детей до 14 лет включительно нельзя оставлять одних)

Насилия в присутствии несовершеннолетнего

Противозаконного поведения

Необеспеченной семьи

Родителя, страдающего психическим заболеванием

Родителя -  наркомана

Родителя – алкоголика

Несовершеннолетнего, страдающего психическим заболеванием

Несовершеннолетнего -  наркомана

Несовершеннолетнего – алкоголика

Нанесения себе телесного повреждения

Попытки самоубийства

Тяжелого психического состояния несовершеннолетнего

 

ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Социальное обследование (это очень долгий, а порой и дорогостоящий процесс)

Лишение родительских прав

Принятие дальнейших административных мер

Административное производство (Возбуждение гражданского судебного дела)

Передача на усыновление

 

 

Зачастую родители не ожидают ничего плохого: мать приходит забирать ребенка из детского сада, а его там нет. Его поместили в Casa Famiglia, встречи даются в Spazio Neutro по решению суда, при этом родители имеют право общаться с ребенком только по-итальянски. Если ни родители, ни ребенок не знает итальянского, на встрече присутствует переводчик, который переводит для присутствующих на встрече социальных работников. Чтобы вернуть отобранного ребенка в семью сразу же нужен хороший адвокат (но чаще всего и он ничем не может помочь). Неимущим государство предоставляет бесплатного адвоката, но в любом случае дело может тянуться годами,  на протяжении которых родители смогут видеть ребенка только в Spazio Neutro под присмотром социальных работников примерно два раза в месяц. Родители должны доказать свою «способность быть родителями», пройдя психиатрические и психологические экспертизы, массу тестов и опросов. При этом матерям могут задаваться самые нескромные вопросы типа «Сколько у Вас было половых партнеров?». Иногда для более углубленного изучения родителям назначаются CTU. Это экспертизы, за которые надо платить и тянутся они очень долго.

Иногда, чтобы обезопасить мать и ребенка от отца, склонного к насилию, в Casa Famiglia ребенка помещают вместе с матерью. Все, кого я знаю, очень страдали в этих заведениях от отвратительной и скудной еды, отсутствия медицинской помощи, всяческих унижений, убогости обстановки, запретов, невозможности готовить и значительного ограничения свободы. Многие из этих заведений находятся далеко от городов в небольших поселках, где женщине невозможно найти работу, а добираться до большого города нет денег. (Недавно я познакомилась с одной женщиной, которая была с детьми в только что открытом Casa Famiglia в Лигурии. Она говорит, что там было очень хорошо, если не считать того, что они там были единственными белыми среди сотни африканцев, дети которых нередко поколачивали ее детей).

 

Для того, чтобы включился процесс, который может привести к изъятию ребенка из семьи достаточно следующего:

  1. в школе или в детском саду отметили, что ребенок грязный, неухоженный, печальный, истощенный

  2. родители ссорятся или собираются развестись.

  3. на ребенке обнаружили следы побоев

  4. один из родителей унижает, оскорбляет, избивает другого.

  5. семья бедная

  6. квартира считается не пригодной для проживания

  7. конфликтная ситуация в семье

  8. плохая успеваемость в школе

  9. оставление ребенка без присмотра

 

Если мать обращается к социальным работникам или к карабинерам с жалобой на скандалы, унижения, побои со стороны мужа и пишет жалобу (denuncia), то ее вместе с детьми помещают в Casa Famiglia. Суд по делам несовершеннолетних выносит постановление о том, что дети теперь «принадлежат Муниципалитету», который берет их под защиту. Мать обычно обвиняют в том, что она долго терпела плохое обращение мужа и дети страдали, а значит она плохая мать. Мать теряет все права на детей, и вернуть ей эти права может только суд по делам несовершеннолетних, но он работает очень медленно. Мать может уйти из Casa Famiglia, но детей обязана там оставить. Воспитатели наблюдают за матерью, пишут о ней отчеты и передают их в Суд. Судья выносит решение на основании отчетов воспитателей, а также психологов и психиатров, проводящих экспертизу над матерью и детьми.

 

Casa Famiglia получает от Муниципалитета от 70 до 120, а то и 400 евро в день на человека. Многие из этих учреждений не заинтересованы в том, чтобы мать с детьми вышла оттуда. Следует отметить, что, пока дети там находятся, мать не получает ни цента алиментов: считается, что ее и детей содержит Casa Famiglia. Мать с детьми теряет свободу и остается без денег, а человек, который ее избивал, остается на свободе и при деньгах. От матери требуют, чтобы она нашла себе работу с постоянным контрактом и с зарплатой, позволяющей ей содержать детей, и только тогда и по окончании всех экспертиз и судебных процессов, возможно ее и детей выпустят. Воспитатели воспитывают не только детей, но и мать, делают ей замечания, могут накричать на нее в присутствии детей.

 

Чтобы не попасть в такую ситуацию следует:

  1. Не нарушать итальянского ювенального законодательства.

  2. Прежде, чем обращаться с жалобой куда бы то ни было, проконсультироваться с опытным адвокатом

  3. Я не советую обращаться в Centro Antiviolenza больницы Манджагалли, они всегда уговаривают женщин написать заявление против отца детей. Лучше обратиться к адвокатам в больницу Буцци. (Если Вам нужна консультация, пишите мне на elena.biltchinskaia@gmail.com, я объясню, как записаться).

  4. Знать, что, если женщина попадает в Скорую Помощь с травмой, нанесенной ее мужем или сожителем, и прогноз периода выздоровления превышает 20 дней, уголовное дело против лица, нанесшего травмы, возбуждает Государство, и женщина не имеет права отозвать иск. Чаще всего в таких случаях женщину и детей помещают в Casa Famiglia. (Наверно, поэтому опытные женщины, попавшие в Скорую Помощь со следами побоев нередко утверждают, что они упали с лестницы).

В заключение: 

ИНТЕРВЬЮ С БЫВШИМ СУДЬЕЙ ПО ДЕЛАМ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ, КОТОРЫЙ МНОГО ЛЕТ БОРОЛСЯ СО ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯМИ ЮВЕНАЛЬНОЙ ЮСТИЦИИ И ПОТЕРПЕЛ ПОРАЖЕНИЕ. 

(На итальянском языке)

Sembra un uomo pensoso e forse triste, Francesco Morcavallo. Se davvero lo è, il motivo è una sconfitta. Perché, malgrado una battaglia durata quasi quattro anni, non è riuscito a smuovere di un millimetro quello che ritiene un «meccanismo perverso» e insieme «il più osceno business italiano»: il troppo facile affidamento di decine di migliaia di bambini e bambine all’implacabile macchina della giustizia.

Dal settembre 2009 al maggio 2013 giudice presso il Tribunale dei minorenni di Bologna, Morcavallo ne ha visti tanti, di quei drammatici percorsi che iniziano con la sottrazione alle famiglie e finiscono con quello che lui definisce l’«internamento» (spesso per anni) negli istituti e nelle comunità governati dai servizi sociali. Da magistrato, Morcavallo ha combattuto una guerra anche culturale contro quello che vedeva intorno a sé. Ha tentato di correggere comportamenti scorretti, ha cercato di contrastare incredibili conflitti d’interesse. Ha anche denunciato abusi e qualche illecito. È stato a sua volta colpito da esposti, e ne è uscito illeso, ma poi non ce l’ha fatta e ha cambiato strada: a 34 anni ha lasciato la toga e da pochi mesi fa l’avvocato a Roma, nello studio paterno. Si occupa di società e successioni. E anche di diritto della famiglia, la sua passione.

Dottor Morcavallo, quanti sono in un anno gli allontanamenti decisi da un tribunale dei minori «medio», come quello di Bologna? Sono decine, centinaia? 
Sono migliaia. Ma la verità è che nessuno sa davvero quanti siano, in nessuna parte d’Italia. Lo studio più recente, forse anche l’unico in materia, è del 2010: il ministero del Lavoro e delle politiche sociali calcolava che al 31 dicembre di quell’anno i bambini e i ragazzi portati via dalle famiglie fossero in totale 39.698. Solo in Emilia erano 3.599. Ma la statistica ministeriale è molto inferiore al vero; io credo che un numero realistico superi i 50 mila casi. E che prevalga l’abbandono.

L’abbandono?
Quando arrivai a Bologna, nel 2009, c’erano circa 25 mila procedimenti aperti, moltissimi da tanti, troppi anni. Trovai un fascicolo che risaliva addirittura al 1979: paradossalmente si riferiva a un mio coetaneo, evidentemente affidato ancora in fasce ai servizi sociali e poi «seguito» fino alla maggiore età, senza interruzione. Il fascicolo era ancora lì, nessuno l’aveva mai chiuso.

E che cos’altro trovò, al Tribunale di Bologna?
Noi giudici togati eravamo in sette, compreso il presidente Maurizio Millo. Poi c’erano 28-30 giudici onorari: psicologi, medici, sociologi, assistenti sociali.

Come si svolgeva il lavoro?
I collegi giudicanti, come previsto dalla legge, avrebbero dovuto essere formati da due togati e da due onorari: scelti in modo automatico, con logiche neutrali, prestabilite. Invece regnava un’apparente confusione. Il risultato era che i collegi si componevano «a geometria variabile». Con un solo obiettivo.

Cioè?
In aula si riuniva una decina di giudici, che trattavano i vari casi; di volta in volta i quattro «decisori» che avrebbero poi dovuto firmare l’ordinanza venivano scelti per cooptazione, esclusivamente sulla base delle opinioni manifestate. Insomma, tutto era organizzato in modo da fare prevalere l’impostazione dei servizi sociali, sempre e inevitabilmente favorevoli all’allontanamento del minore.

E lei che cosa fece?
Iniziai da subito a scontrarmi con molti colleghi e soprattutto con il presidente Millo. Le nostre impostazioni erano troppo diverse: io sono sempre stato convinto che l’interesse del minore debba prevalere, e che il suo restare in famiglia, là dov’è possibile, coincida con questo interesse. È la linea «meno invasiva», la stessa seguita dalla Corte costituzionale e dalla Corte europea dei diritti dell’uomo.

Gli altri giudici avevano idee diverse dalle sue? 
Sì. Erano per l’allontanamento, quasi sempre. Soltanto un collega anziano la vedeva come me: Guido Stanzani. Era magistrato dal 1970, un uomo onesto
e serio. E anche qualche giudice onorario condivideva il nostro impegno: in particolare lo psicologo Mauro Imparato.

Che cosa accadeva? Come si aprivano i procedimenti?
Nella stragrande maggioranza dei casi si trattava di allontanamenti dalle famiglie per motivi economici o perché i genitori venivano ritenuti «inadeguati».

Che cosa vuol dire «inadeguato»?
Basta che arrivi una segnalazione dei servizi sociali; basta che uno psicologo stabilisca che i genitori siano «troppo concentrati su se stessi». In molti casi, è evidente, si tratta di vicende strumentali, che partono da separazioni conflittuali. Il problema è che tutti gli atti del tribunale sono inappellabili.

Perché?
Perché si tratta di provvedimenti formalmente «provvisori». L’allontanamento dalla famiglia, per esempio, è per sua natura un atto provvisorio. Così, anche se dura anni, per legge non può essere oggetto di una richiesta d’appello. Insomma non ci si può opporre; nemmeno il migliore avvocato può farci nulla.

Tra le cause di allontanamento, però, ci sono anche le denunce di abusi sessuali in famiglia. In quei casi non è bene usare ogni possibile cautela?
Dove si trattava di presunte violenze, una quota comunque inferiore al 5 per cento, io a Bologna ho visto che molti casi si aprivano irritualmente a causa di lettere anonime. Era il classico vicino che scriveva: attenzione, in quella casa molestano i figli. Non c’era nessuna prova. Ma i servizi sociali segnalavano e il tribunale allontanava. Un arbitrio e un abuso grave, perché una denuncia anonima dovrebbe essere cestinata. Invece bastava a giustificare l’affido. Del resto, se si pensa che molti giudici onorari erano e sono in conflitto d’interesse, c’è di che capirne il perché.

Che cosa intende dire?
Chi sono i giudici onorari? Sono psicologi, sociologi, medici, assistenti sociali. Che spesso hanno fondato istituti. E a volte addirittura le stesse case d’affido che prendono in carico i bambini sottratti alle famiglie, e proprio per un’ordinanza cui hanno partecipato.

Possibile?
A Bologna mi trovai in udienza un giudice onorario che era lì, contemporaneamente, anche come «tutore» del minore sul cui affidamento dovevamo giudicare.

Ma sono retribuiti, i giudici onorari?
Sì. Un tanto per un’udienza, un tanto per ogni atto. Insisto: certi fanno 20-30 udienze a settimana e incassano le parcelle del tribunale, ma intanto lavorano anche per gli istituti, le cooperative che accolgono i minori. È un business osceno e ricco, perché quasi sempre bambini e ragazzi vengono affidati ai centri per mesi, spesso per anni. E le rette a volte sono elevate: ci sono comuni e aziende sanitarie locali che pagano da 200 a oltre 400 euro al giorno. Diciamo che il business è alimentato da chi ha tutto l’interesse che cresca.

È una denuncia grave.  Il fenomeno è così diffuso? Possibile che siano tutti interessati, i giudici onorari? Che tutti i centri d’affido guardino solo al business?
Ma no, certo. Anche in questo settore c’è il cattivo e c’è il buono, anzi l’ottimo. Ovviamente c’è chi lavora in modo disinteressato. Però il fenomeno si alimenta allo stesso modo per tutti. I tribunali dei minori non scelgono dove collocare i minori sottratti alle famiglie, ma guarda caso quella scelta spetta ai servizi sociali. Comunque la crescita esponenziale degli affidi e delle rette è uguale per i buoni come per i cattivi. E c’è chi ci guadagna.

Per lei sono più numerosi gli istituti buoni o i cattivi?
Non lo so. A mio modo di vedere, buoni sono quelli che favoriscono il contatto tra bambini e famiglie. Ce ne sono alcuni. Io ne conosco 2 o 3.

Ma, scusi: i giudici onorari chi li nomina?
Il diretto interessato presenta la domanda, il tribunale dei minori l’approva, il Consiglio superiore della magistratura ratifica.

E nessuno segnala i conflitti d’interessi? Nessuno li blocca?
Dovrebbero farlo, per legge, i presidenti dei tribunali dei minori. Potrebbe farlo il Csm. Invece non accade mai nulla. L’associazione Finalmente liberi, cui ho aderito, è tra le poche che hanno deciso d’indagare e lo sta facendo su vasta scala. Sono stati individuati finora un centinaio di giudici onorari in evidente conflitto d’interessi. Li denunceremo. Vedremo se qualcuno ci seguirà.

Quanto può valere quello che lei chiama «business osceno»? 
Difficile dirlo, nessuno controlla. In Italia non esiste nemmeno un registro degli affidati, come accade in quasi tutti i paesi occidentali.

Ipotizzi lei una stima.
Sono almeno 50 mila i minori affidati: credo costino 1,5 miliardi l’anno. Forse di più.

Torniamo a Bologna. Nel gennaio 2011 accadde un fatto grave: un neonato morì in piazza Grande. Fu lì che esplose il conflitto fra lei e il presidente del tribunale dei minori. Come andò?
La madre aveva partorito due gemelli dieci giorni prima. Uno dei due morì perché esposto al freddo. Che cosa era successo? In realtà la famiglia, dichiarata indigente, aveva altri due bambini più grandi, entrambi affidati ai servizi sociali. Il caso finì sulla mia scrivania. Indagai e mi convinsi che quella morte era dovuta alla disperazione. I genitori avevano una casa, contrariamente a quel che avevano scritto i giornali, ma ne scapparono perché terrorizzati dalla prospettiva che anche i due neonati fossero loro sottratti.

E a quel punto che cosa accadde?
Il presidente Millo mi chiamò. Disse: convochiamo subito il collegio e sospendiamo la patria potestà. Risposi: vediamo, prima, che cosa decide il collegio. Millo avocò a sé il procedimento, un atto non previsto da nessuna norma. Allora presentai un esposto al Csm, denunciando tutte le anomalie che avevo visto. E Stanzani un mese dopo fece un altro esposto. Ne seguirono uno di Imparato e uno degli avvocati familiaristi emiliani.

Fu allora che si scatenò il contrasto?
Sì. Fui raggiunto da un provvedimento cautelare disciplinare del Csm. Venni accusato di avere detto che nel Tribunale dei minori di Bologna si amministrava una giustizia più adatta alla Corea del Nord, di avere denigrato il presidente Millo. Fui trasferito a Modena, come giudice del lavoro. Venne trasferito anche Stanzani, mentre Imparato fu emarginato. Nel dicembre 2011, però, la Cassazione a sezioni unite annullò quella decisione criticando duramente il Csm perché non aveva ascoltato le mie ragioni, né aveva dato seguito alle mie denunce.

Così lei tornò a Bologna?
Sì. Ma per i ritardi del Csm, anch’essi illegittimi, il rientro avvenne solo il 18 settembre 2012. Millo nel frattempo era andato via, ma non era cambiato gran che. Fui messo a trattare i casi più vecchi: pendenze che risalivano al 2009. Fui escluso da ogni nuovo procedimento di adottabilità. Capii allora perché un magistrato della procura generale della Cassazione qualche mese prima mi aveva suggerito di smetterla, che stavo dando troppo fastidio a gente che avrebbe potuto farmi desistere con mezzi potenti.

Sta dicendo che fu minacciato?
Mettiamola così: ero stato caldamente invitato a non rompere più le scatole. Capii che era tutto inutile, che il muro non cadeva. Intanto, in marzo, Stanzani era morto. Decisi di abbandonare la magistratura.

E ora?
Ora faccio l’avvocato. Ma lavoro da fuori perché le cose cambino. Parlo a convegni, scrivo, faccio domande indiscrete.

Che cosa chiede?
Per esempio che i magistrati delle procure presso i tribunali dei minori vadano a controllare i centri d’affido: non lo fanno mai, ma è un vero peccato perché troverebbero sicuramente molte sorprese. Chiedo anche che il Garante nazionale dell’infanzia mostri più coraggio, che usi le competenze che erroneamente ritiene di non avere, che indaghi. Qualcuno dovrà pur farlo. È uno scandalo tutto italiano: va scoperchiato.

bottom of page